ЗНАЧЕННЯ ДИСЛІПІДЕМІЇ В ПАТОГЕНЕЗІ ОСТЕОАРТРОЗУ В ПОЄДНАННІ З ЕСЕНЦІЙНОЮ ГІПЕРТЕНЗІЄЮ

Цель. Изучить влияние дислипидемии на проявления суставного синд­рома и суточный ритм артериального давления (АД) у больных остеоартрозом (ОА) в сочетании с эссенциальной гипертензией (ЭГ). Объект и методы. У 120 больных ОА в сочетании с ЭГ и у 60 больных ЭГ (группа сравнения) определяли липиды крови, содержание интерлейкина-1β, туморнекротического фактора-α, С-реактивного белка, альгофункциональный индекс Лекена, С-концевые телопептиды, транспорт кальция между скелетом и кровью, функцию эндотелия, суточный ритм АД. Проводили рентгеновскую денситометрию позвоночника. Результаты. У больных ОА в сочетании с ЭГ в большей степени (p<0,05), чем в группе сравнения выражены дислипидемия, дисфункция эндотелия, повышение уровня маркеров воспаления, костная резорбция, замедление транспорта кальция между внеклеточным и костным секторами и ухудшение суточного профиля АД. Между уровнями холестерина (ХС) липопротеидов низкой плотности (ЛПНП) и степенью дисфункции эндотелия (r=0,543; p<0,05), интенсивностью транспорта кальция (r=–0,557; p<0,05) и альгофункциональным индексом Лекена (r=+0,551; p<0,05) установлена умеренная корреляционная связь. Нарушения транспорта кальция наиболее выражены у больных с суточным ритмом АД— night-peakers и высоким уровнем (>3,80 ммоль/л) ХС ЛПНП. Вывод. Дислипидемия является одним из общих патогенетических механизмов ОА и ЭГ.

Введение

Остеоартроз (ОА) и эссенциальная гипертензия (ЭГ) — социально значимые заболевания, требующие разработки и проведения эффективных лечебных и диагностических мероприятий. По данным ННЦ «Институт кардиологии имени академика Н.Д. Стражеско НАМН Украины», в Украине ЭГ страдают почти 44% взрослого населения, распространенность ОА составляет 3172,6 на 100 тыс. населения, а заболеваемость — 607,3 случаев в год. Высокая распространенность ЭГ и связанный с ней риск поражения жизненно важных органов обусловливают ее ключевое место среди причин инвалидности и смертности населения (Коваленко В.М., Корнацький В.М. (ред.), 2008). ОА также является одной из лидирующих причин функциональной недостаточности и потери трудоспособности у взрослого населения (Коваленко В.Н., Борткевич О.П., 2005). Однако в последние годы все чаще появляются данные о том, что пациенты с ОА имеют более высокий риск развития кардиоваскулярных заболеваний и смертности по сравнению с общей популяцией. Так, установлено, что ОА суставов кистей ассоци­ировался с повышенной сердечно­-сосудистой смертностью у мужчин (Zoler M.L., 2009; Мендель О.И. и соавт., 2010; Eustise С., 2010).

Практически нет лиц с ОА без сопутствующих соматических заболеваний. Обычно у пациента с OA в возрасте старше 50 лет одновременно сосуществуют более 5 заболеваний и ОА не является простым дополнением к иным болезням. Наиболее часто ОА сочетается с ЭГ. Результаты анализа публикаций свидетельствуют, что сочетание с ЭГ отмечается у 48–65% пациентов с ОА в популяции. ЭГ и ОА взаимно отягощают течение каждого из заболеваний и усложняют выбор оптимального лечения (Gislason G.H. et al., 2009; Zoler M.L., 2009). Оба заболевания приводят к снижению качества и продолжительности жизни. Несмотря на значительные успехи последних лет в изучении ЭГ и ОА, остаются открытыми вопросы об активации их общих патогенетических механизмов и особенностях терапии в случае их сочетанного течения. Например, установлено, что применение нестероидных противовоспалительных препаратов (НПВП), оказывающих при ОА выраженный противовоспалительный и обезболивающий эффект, у пациентов с заболеваниями сердца в анамнезе в 10 раз повышает вероятность госпитализации по поводу сердечной недостаточности и приводит к дестабилизации и прогрессированию ЭГ. Повышение риска развития сердечно-сосудистых катастроф — инфаркта миокарда, мозгового инсульта и внезапной коронарной смерти — может рассматриваться как класс-специфический побочный эффект для всех НПВП. Кроме того, НПВП могут снижать эффективность антигипертензивных препаратов, особенно тех, влияние которых опосредуется через ренин-ангиотензиновую систему (блокаторов бета-адренорецепторов, ингибиторов ангиотензинпревращающего фермента (АПФ), диуретиков, антагонистов рецепторов ангиотензина ІІ), угнетение которой сопровождается снижением эндотелиального синтеза простагландинов и других вазодилататоров (Gislason G.H. et al., 2009; Trelle S. et al., 2011).

В третьем Национальном исследовании состояния здоровья и питания населения в США в 1988–1994 гг. при участии 77 714 лиц (из которых у 975 был ОА) у больных ОА чаще, чем в общей популяции, выявляли дислипидемию, повышенный уровень триглицеридов (ТГ) — в 47% случаев против 32% и артериальную гипертензию — в 75% случав против 38% (Rosenberg L. et al., 1995). Эти результаты неслучайны: предполагаются общие патогенетические механизмы этих двух патологий, в основе которых лежит нарушение функции эндотелия (Лупинская З.А. и соавт., 2008; Цвингер С.М., Говорин А.В., 2009). Развитию дистрофических изменений в сосудистой стенке и суставном хряще и прогрессированию ЭГ и ОА могут способствовать нарушения липидного обмена, которые становятся общим патогенетическим механизмом этих заболеваний (Masuko K. et al., 2009; Aspden R.M., Scheven B.A., 2010). Важным фактором нарушения регуляции сосудистого тонуса является эндотелиальная дисфункция, развивающаяся вследствие дефицита эндотелиального синтеза NO, обеспечивающего противовоспалительные, антиадгезивные и антипролиферативные свойства эндотелия. В условиях дислипидемии окисленные липопротеиды низкой плотности (ЛПНП) снижают активность эндотелиальной NO-синтазы (NOS) и биодоступность NO (Rubbo H., Freeman B.A., 2008). Поэтому анализ факторов дисфункции эндотелия у больных с сочетанием ОА и ЭГ вполне обоснован. В ответ на повреждающее действие избыточных липидов крови эндотелий реагирует повышенным синтезом вазоконстрикторов и недостаточным синтезом вазодилататоров. Этому способствует и активация хронического иммунного воспаления. На мембране эндотелиоцитов появляются молекулы адгезии, обеспечивающие проникновение в сосудистую стенку Т-лимфоцитов и макрофагов. Воспалительные клетки крови вырабатывают интерлейкины (ИЛ)-1 и -6, стимулирующие синтез С-реактивного белка (СРБ), фибриногена и ангио­тензиногена в печени (Boos С.J., Lip G.Y.H., 2006; Braunwald E., 2011).

В суставной хрящевой ткани активированные СРБ макрофагоподобные синовиоциты и лейкоциты, инфильтрирующие синовиальную оболочку сустава, вырабатывают цитокины, свободные радикалы и прочее, осуществляющие резорбцию хондроцитами внеклеточного матрикса и эрозию хряща, что повышает нагрузку на субхондральную кость, где возникают микропереломы (Goldring S.R., Goldring M.B., 2004; Bondeson J. et al., 2010). Известно, что при наличии ОА частота остеопороза (ОП) составляет 28,9% у женщин и 20% — у мужчин, остеопении — 52,9 и 38,8% соответственно (Goldring S.R., 2009). У пациентов с ОА ускоряется потеря минерального компонента кости, а снижение минеральной плотности костной ткани (МПКТ) приводит к более выраженной деградации хрящевой ткани и прогрессированию поражений суставов (Buckland-Wright C., 2004; Dore D., Quinn S., 2010; Grynpas M.D., 2010).

У больных ЭГ выявлены нарушения обмена кальция, характеризующиеся тенденцией к дефициту внеклеточного кальция и активацией синтеза паратиреоидного гормона, ускоряющего резорбтивные процессы в костной ткани (Коломієць В.В. та співавт., 2009). Пиковая костная масса определяется скоростью костеобразования и ее резорбции, которая тесно связана с содержанием кальция во внеклеточном пространстве организма (Беневоленская Л.И., 2005).

Нарушения обмена кальция участвуют в развитии не только остеопенического синдрома, но и ЭГ, ишемической болезни сердца, хронической сердечной недостаточности. Снижение МПКТ и перенесенные переломы рассматривают даже как независимые факторы риска сердечно-сосудистых заболеваний (Zoler M.L., 2009; Eustise C., 2010). Следовательно, эндотелиальная дисфункция сопровождается не только повышением артериального давления (АД), но и ухудшением внутрикостной гемодинамики в субхондральной костной ткани, что приводит к дистрофическим изменениям в суставном хряще и прогрессированию ОА.

Цель исследования — изучить значение дислипидемии в дисфункции эндотелия, в состоянии резорбции и минерализации костной ткани, суточного профиля АД и проявлениях суставного синдрома у больных ОА в сочетании с ЭГ.

Объекты и методы исследования

У 120 больных ОА коленных суставов I–II рентгенологической стадии по Kellgrenn (диагноз ОА установлен на основании критериев Ассоциации ревматологов Украины) в возрасте от 52 до 75 лет, в среднем — 64,7±1,6 года (давность заболевания ОА составляла в среднем 9,1±1,7 года), в сочетании с ЭГ II стадии, давность которой составила в среднем 10,9±1,7 года (основная группа), и 60 больных ЭГ ІІ стадии (1-я группа сравнения, не отличавшаяся от основной по полу, возрасту (49–76 лет, в среднем — 62,3±1,8 года), давности (10,1±1,5 года) и стадии ЭГ) определяли липидный спектр крови колориметрическим методом: общий холестерин (ОХС), холестерин (ХС) липопротеидов высокой плотности (ЛПВП), ТГ, а также (у 38 больных основной группы и 36 больных группы сравнения) — содержание ИЛ-1β, туморнекротического фактора (TNF)-α с помощью набора «Укрмедсервис» (Донецк, Украина) и СРБ с помощью набора «DRG International Inc.» (USA). Функцию суставов оценивали с помощью альгофункционального индекса Лекена. Степень резорбции костной ткани изучали путем количественного определения в моче С-концевых телопептидов иммуноферментным методом с помощью набора «CrossLapsELISA» на спектрофотометре «Sanofi Pasteur PR2100». Оценку структурно-функционального состояния костной ткани проводили методом рентгеновской денситометрии поясничного отдела позвоночника с помощью аппарата «Lunar DPX». Остеопороз диагностировали при условии отклонения показателей МПКТ >–2,5 SD от нормы; остеопению — при отклонении показателей МПКТ от –1 до –2,5 SD.

За 3–4 дня и во время обследования рекомендовали стандартную диету № 10 (по М.И. Певзнеру), с которой в организм поступает около 16,5 ммоль кальция в сутки. За сутки до обследования рекомендовалось исключить из диеты молочные продукты, чтобы суточное потребление кальция не превышало 10 ммоль. Концентрацию кальция в сыворотке крови и в моче определяли набором «Філісіт-Діагностика» на спектрофотометре «Specord».

Состояние костного депо кальция характеризовали опосредованно, оценивая поступление кальция из скелета в плазму крови. Метод основан на представлении о том, что уровень поступления кальция в кровь после перерыва в приеме пищи ночью обусловлен действием кальций-регулирующих гормонов на почки и скелет и зависит от функционального состояния этих органов. Определяли концентрацию кальция в сыворотке крови через 18 ч после приема пищи и в моче, собранной утром натощак за 120 мин. Исходя из представлений о том, что при нормальной канальцевой реабсорбции кальция уровень кальциемии натощак зависит пре­имущественно от поступления кальция в кровоток из скелета, расчитывали алгебраическую разницу между отклонением концентрации кальция в сыворотке крови у больных от концентрации кальция у здоровых лиц и величиной поступления кальция в кровь из почек путем канальцевой реабсорбции, которая совпадает с величиной поступления кальция из внеклеточной жидкости в костную ткань. Суточное мониторирование АД (СМАД) осуществляли на аппарате «ВАТ41-2». Функцию эндотелия изучали с помощью сонографического исследования дилатации плечевой артерии (ПА) в пробе с реактивной гиперемией (РГ) на аппарате «ULTIMA PA» и измерения содержания нитритов (NOх) в плазме крови с реактивом Грисса на спектрофотометре «Specord 200 PC».

Во 2-ю группу сравнения включили 20 здоровых лиц в возрасте 43–72 лет, в среднем — 60,1±1,9 года.

В исследование не включали больных сахарным диабетом, сердечной недостаточностью ІІI–IV ФК, хроническими заболеваниями почек и пищеварительной системы.

Полученные результаты обработаны статистически с использованием пакета программ «Microsoft Excel» и программы «Биостатистика 4.03» (США).

Результаты и их обсуждение

У больных основной группы использованный для оценки функциональных возможностей суставов альгофункциональный индекс Лекена составлял 7,0–15 баллов, в среднем — 9,5±0,7 балла, свидетельствуя об умеренной тяжести суставного синдрома.

Результаты обследования больных основной группы и 1-й группы сравнения свидетельствуют о наличии у них дисфункции эндотелия. Это подтверждается недостаточной степенью (<10%) эндотелийзависимой вазодилатации ПА на фоне РГ, но ее средняя величина у больных основной группы (+6,8±0,5%) достоверно (p<0,05) меньше, чем у больных группы сравнения (+8,2±0,6%). Концентрация стабильных метаболитов NOх в плазме крови у больных основной группы (34,4±1,5 мкмоль/л) достоверно (p<0,05) ниже, чем у больных группы сравнения (46,2±2,3 мкмоль/л). В норме NO метаболизируется до нитритов и нитратов. Небольшая его часть взаимодействует с супероксиданионом с образованием пероксинитрита. При такой патологии, как ОА и ЭГ, когда продукция свободных радикалов, в том числе и супероксиданиона, повышена, большая часть NO разрушается, что приводит к снижению его биодоступности и повышению степени дисфункции ендотелия. У больных ОА в сочетании с ЭГ образование эндотелием вазоконстрикторных факторов сохраняется или увеличивается в ответ на стрессорное влияние суставного синдрома с болью и ограничением функций крупных суставов, в то время как противодействие обеспечивается NO, выполняющим роль «модератора» локального и системного сосудистого тонуса. Одной из причин эндотелиальной дисфункции может быть гиперхолестеринемия. Известно, что ХС ЛПНП приводит к повышению синтеза кавеолина-1, ингибирующего синтез NO путем инактивации эндотелиальной NOS, дефицит которой приводит к образованию свободных радикалов. ЛПНП и их окисленные формы вызывают каскад патофизиологических реакций вначале на клеточном уровне, а затем на полиорганном с поражением органов-мишеней и развитием сердечно-сосудистых ослож­нений. ЛПНП способны снижать чувствительность рецепторов сосудистой стенки к действию гипотензивных средств (Yang Z., Ming X.-F., 2005).

Уровни ОХС в обеих группах колебались в одном диапазоне: 4,69–7,5 ммоль/л в основной группе и 4,5–7,6 ммоль/л — в 1-й группе сравнения, средние уровни ОХС в обеих группах (основная — 5,97±0,24 ммоль/л, сравнения — 5,83±0,21 ммоль/л) также достоверно не отличались. Однако видно, что не только среднее, но и минимальное содержание ОХС превышало рекомендованный уровень для лиц с наличием хотя бы одного фактора риска (ЭГ) — <3,0 ммоль/л. В обеих группах наблюдалось повышение уровня ХС ЛПНП, составлявшего в среднем 3,78±0,07 ммоль/л в основной группе и 3,53±0,10 ммоль/л — в 1-й группе сравнения, то есть у больных ЭГ в сочетании с ОА он был выше (p<0,05). Уровень ХС ЛПВП в основной группе (1,09±0,06 ммоль/л) ниже (p<0,05), чем в группе сравнения (1,31±0,08 ммоль/л). Коэффициент атерогенности у больных основной группы (4,43±0,19) значительно превышал (p<0,05) средний показатель у больных группы сравнения (3,63±0,23), который также выходил за верхний предел максимальной нормальной величины — 3,5.

Избыток липидов крови вызывает повреждение эндотелия, отвечающего синтезом вазоконстрикторов, и активацию ренин-ангиотензиновой и симпатоадреналовой систем (Ребров А.П., Харитонова И.А., 2007). Между уровнями ХС ЛПНП и величинами прироста диаметра ПА на фоне РГ установлена корреляционная связь умеренной тесноты (r=0,543; p<0,05). Ангиотензин II является основным антагонистом NO, не только угнетая его синтез, но и превращая уже синтезированный NO в токсический пероксинитрит, разрушающий эндотелиоциты и окисляющий ЛПНП, которые становятся вредными для организма. Ангиотензин II также повышает экспрессию на эндотелиоцитах рецепторов к ЛПНП и поглощение ЛПНП эндотелиоцитами (Yang Z., Ming X.-F., 2005).

Эти процессы активируют хроническое иммунное воспаление и способствуют развитию и прогрессированию целого ряда системных патологий (ЭГ, атеросклероза, ишемической болезни сердца, включая инфаркт миокарда, мозговых инсультов). Под влиянием окисленных ЛПНП усиливается адгезия лейкоцитов к эндотелию, индуцируется синтез ИЛ-1 моноцитами, экспрессия большого числа ростовых факторов, цитокинов, TNF-α (Tedgui A., Mallat Z., 2006).

Уровень ИЛ-1β у больных основной группы (26,7±0,4 пг/мл) заметно превышал (p<0,05) уровень у участников группы сравнения (20,2±0,3 пг/мл) и здоровых лиц (12,1±0,1 пг/мл). Содержание сывороточного TNF-α у больных основной группы составило 16,5±0,2 пг/мл, в 2 раза (p<0,05) превышало его содержание у здоровых (8,1±0,1 пг/мл) и в 1,3 раза (p<0,05) — у больных группы сравнения (12,9±0,1 пг/мл). Эти данные свидетельствуют о системном воспалении, ярко выраженном у больных с сочетанием ОА и ЭГ. Доказано, что низкоинтенсивное системное воспаление играет важную роль в патогенезе сердечно-сосудистых заболеваний, в том числе ЭГ, и повышает риск сосудис­тых осложнений, который коррелирует с содержанием сывороточного СРБ. Результаты 8-летнего исследования (The Black Woman’s Health Study) показали, что выживаемость при сочетании ХС ЛПНП <3,4 ммоль/л и СРБ >2 мг/л было худшим, чем даже в случаях более высокого ХС ЛПНП и нормального уровня СРБ (Rosenberg L. et al., 1995). Поэтому уровень СРБ рассматривается как маркер повышенного сосудистого риска. У больных основной группы СРБ 2,64±0,05 пг/мл достоверно превышал уровень у больных группы сравнения (2,27±0,04 пг/мл). Окисленные ЛПНП и провоспалительные цитокины повышают проницаемость эндотелия, приводят к пролиферации мышечных клеток в стенке сосудов, утолщающей комплекс интима–медиа в 2–3 раза, повышающей жесткость артерий, и способствует розвитию резистентной к лечению ЭГ (Ferroni P., Basili S., 2006).

При СМАД в двух обследованных группах достоверной разницы между среднесуточными показателями АД не наблюдалось. Больных каждой из двух групп распределили по степени ночного снижения АД, неадекватность которого ассоциируется с наиболее высокой частотой развития сердечно-сосудис­тых осложнений. Суточные профили АД типа «non-dipper» и «night-peaker» отмечались у ⅔ больных ЭГ с ОА и несколько меньше, чем у половины больных ЭГ. У обследованных вариабельность систолического АД (ВСАД) была повышена (>15 мм рт. ст.) в 40% случаев у больных основной группы и в 20% случаев — у больных группы сравнения. Средняя величина ВСАД у больных ОА в сочетании с ЭГ (15,6±0,8 мм рт. ст.) заметно выше (p<0,05), чем у больных ЭГ (12,3±0,5 мм рт. ст.). Величина ВСАД у лиц основной группы превышает максимально допустимый уровень, составляющий 15 мм рт. ст. Очевидно, что в течение дня уровни АД значительно изменяются под влиянием различных внутренних и внешних стрессовых воздействий, к которым можно отнести и суставную боль при движении. Суставная боль путем адренергической стимуляции повышает симпатическую активность. Между альгофункциональным суставным индексом Лекена и выраженностью нарушения суточного профиля АД установлена умеренно выраженная корреляционная связь (r=+0,487; p<0,05).

Именно снижение уровня активного NO обусловливает влияние окисленных ЛПНП на эндотелий, а повышение синтеза пероксинитрита способствует также разрушению суставного хряща, поскольку в суставной хрящевой ткани имеют место аналогичные процессы: активированные СРБ макрофагоподобные синовиоциты и лейкоциты, инфильтрирующие синовиальную оболочку сустава, вырабатывают ИЛ-1, TNF-α, свободные радикалы, что вызывает резорбцию хондроцитами внеклеточного матрикса (Masuko K. et al., 2009). Матриксные металлопротеиназы и агрекиназы разрушают коллаген II типа и агрекан, происходит замещение их коллагеном I, III и X типа и декорином. На этом этапе ОА клинически манифестирует. Суставной хрящ медленно эрозируется, что значительно повышает нагрузку на субхондральную кость и приводит к образованию большого количества микропереломов в субхондральной кости. Компенсаторно развивается склероз субхондральной кости, повышается жесткость костной ткани, что, в свою очередь, способствует дальнейшему разрушению хрящевой ткани. Блокада ИЛ-1 эффективно предотвращает деструкцию суставного хряща. Блокада TNF-α приводит только к уменьшению воспаления в тканях сустава. Доказано, что применение статинов эффективно нормализует работу эндотелиальной NOS, что оказывает непрямой противовоспалительный эффект как в сосудистой стенке, так и в суставном хряще и субхондральной кости. В Роттердамском исследовании показано уменьшение рентгенологических изменений в коленных суставах при ОА под влиянием статинов. Однако при этом клинико-функциональные проявления суставного синдрома не оценивались (Hofman A. et al., 2009). Предполагается непосредственное разрушающее воздействие нарушений липидного обмена на суставной хрящ (Clockaerts S. et al., 2010). Между уровнями ХС ЛПНП и альгофункциональным индексом Лекена у обследованных больных основной группы выявлена прямая корреляционная связь (r=+0,551; p<0,05).

ОА также характеризуется дисбалансом между анаболическими и катаболическими процессами в хряще и субхондральной кости, в результате чего ускоряется потеря минерального компонента кости. Об ускорении резорбции костной ткани свидетельствует выявленная у больных основной группы более высокая (р<0,05) концентрация маркеров костной резорбции С-концевых телопептидов (252,5±16,1 мкг/ммоль креатинина), чем у больных группы сравнения (189±14,8 мкг/ммоль креатинина). Между уровнем ХС ЛПНП и показателями концентрации С-пептидов в моче выявлена умеренная корреляционная связь (r=–0,44; p<0,05). Результатом ускоренной резорбции костной ткани является ее деминерализация.

У больных ОА в сочетании с ЭГ основной группы (обследовано 66 человек) остеопороз (18 больных) и остеопению (31 больной) выявляли достоверно (p<0,05) чаще (соответственно в 27,3% и в 47,9% случаев), чем в группе сравнения (обследовано 36 человек), в которой остеопороз выявлен у 5 (13,9%) пациентов, а остеопения — у 12 (33,3%) человек. Нормальные показатели МПКТ, соответствовавшие возрастной норме, отмечены у 19 человек в группе сравнения (52,8% — почти половина всех обследованных) и лишь у 17 пациентов основной группы (25,7% случаев — около ¼ обследованных).

Среднее значение МПКТ составило у больных группы сравнения 1,09±0,04 г/см. Среднее значение этого показателя у больных ОА в сочетании с ЭГ основной группы было достоверно (р<0,05) меньшим — 0,90±0,02 г/см. Таким образом, состояние костной ткани свидетельствует о более выраженных ее системных изменениях у больных с сочетанием ОА и ЭГ, чем у больных ЭГ без ОА.

Поскольку концентрация кальция в сыворотке крови является одним из ключевых показателей гомеостаза, ее поддержание на постоянном уровне обеспечивается всей системой регуляции, включающей гормональное звено (паратгормон, кальцитонин и витамин D₃) и исполнительные органы (кости, почки, кишечник, внутриклеточный сектор). Однако, учитывая снижение МПКТ, обосновано представить, что сохранение постоянства кальциемии достигается путем напряжения системы регуляции и ценой нарушения содержания этого элемента в других менее важных секторах, одним из которых является костная ткань.

У здоровых лиц интенсивность транспорта кальция между почками и внеклеточной жидкостью (+0,108±0,010 ммоль/л) находится в динамическом равновесии с интенсивностью его транспорта между внеклеточной жидкостью и костным депо (–0,108±0,009 ммоль/л). У больных ЭГ интенсивность транспорта минерала между внеклеточным и костным секторами достоверно снижена (–0,076±0,007 ммоль/л; p<0,05), в то время, как транспорт кальция между почками и внеклеточной жидкостью отличается в меньшей мере (+1,049±0,015). Но еще в большей степени транспорт кальция между внеклеточным и костным секторами замедлен (–0,047±0,007 ммоль/л; p<0,05) у больных ЭГ в сочетании с ОА, что подтвеждает преобладание резорбции кальция из костной ткани. Анализ индивидуальных показателей транспорта кальция выявил даже его противоположную направленность у 31 (25,8%) больного ЭГ в сочетании с ОА. У 33 (27,5%) больных транспорт кальция между скелетом и внеклеточной жидкостью был ниже нижнего уровня колебаний этого показателя в группе здоровых лиц. Между уровнями ХС ЛПНП и интенсивностью транспорта кальция выявлена достоверная отрицательная корреляционная связь (r=–0,557; p<0,05). Замедление перемещений кальция между костью и внеклеточной жидкостью направлено, с одной стороны, на удержание кальция в костной ткани, а с другой — на поддержание нормального уровня кальциемии в условиях недостаточного поступления кальция из кишечника или его избыточной потери почками. В итоге у больных ЭГ в сочетании с ОА равновесие достигается путем уменьшения минерализации кости. Снижение МПКТ приводит к деградации хрящевой ткани. Таким образом, ремоделирование костной ткани отражает нарушения метаболизма кальция, способствующие развитию как ОА, так и ЭГ. Так, между уровнем С-пептидов мочи и альгофункцио­нальным индексом Лекена выявлена достоверная, хотя и слабая отрицательная корреляционная связь (r=–0,31; р<0,05).

Кальций, выходящий из костей, экскретируется почками. Возникает дефицит кальция во внеклеточной жидкости, что, в свою очередь, приводит к стимуляции образования паратгормона, способствующего накоплению кальция в клетках гладких мышц сосудов и повышению их тонуса и уровня АД. В наибольшей степени транспорт кальция между внеклеточным и костным секторами замедлен в основной группе больных у лиц с суточным ритмом АД — night-peakers, который ассоциируется с большим риском сердечно-сосудистых осложнений (–0,043±0,003 ммоль/л; у пациентов с иными ритмами АД –0,066±0,007 ммоль/л; p<0,05). Сопоставление интенсивности транспорта кальция между внеклеточным и костным секторами у больных основной группы с суточным ритмом АД — night-peakers в зависимости от уровня липидов крови показало еще большее его замедление (–0,033±0,004 ммоль/л; p<0,05) у лиц с высоким (выше среднего) уровнем ОХС (>6,00 ммоль/л) и ХС ЛПНП (>3,80 ммоль/л) по сравнению с больными этой группы, имевшими более низкий уровень ХС в плазме крови (–0,051±0,005 ммоль/л).

Выводы

Таким образом, нарушения липидного обмена являются одним из общих патогенетических механизмов ОА и ЭГ. Дислипидемия активирует сис­темные и локальные воспалительные процессы, усугубляет дисфункцию эндотелия, что, с одной стороны, способствует прогрессированию ЭГ, а с другой — путем прямого разрушения суставного хряща и опосредованно через повреждение субхондральной кости (резорбция, деминерализация) приводит к более выраженным проявлениям суставного синдрома ОА.

Перспективы дальнейших исследований

Изучение возможности повышения эффективности гипотензивной терапии и лечения суставного синдрома у больных АГ с ОА путем коррекции нарушений липидного обмена.

Список использованной литературы

Беневоленская Л.И. (2005) Остеопороз. Проблема остеопороза в современной медицине: Роль кальция в профилактике остеопороза. Consilium medicum, 2: 96–99.
Коваленко В.Н., Борткевич О.П. (2005) Остеоартроз. МОРИОН, Киев, 592 с.
Коваленко В.М., Корнацький В.М. (ред.) (2008) Хвороби системи кровообігу: динаміка та аналіз. Київ, с. 66–79.
Коломієць В.В., Сімбірцева К.Ю., Чисников М.П. (2009) Обмін кальцію у хворих на остеоартроз із супутньою артеріальною гіпертензією. Медицина транспорту України, 3(31): 83–87.
Лупинская З.А., Зарифьян А.Г., Гурович Т.Ц., Шлейфер С.Г. (2008) Эндотелий. Функция и дисфункция, КРСУ, Бишкек, 373 c.
Мендель О.И., Наумов А.В., Алексеева Л.И. и др. (2010) Остеоартроз как фактор риска кардиоваскулярных катастроф. Укр. ревматол. журн., 3(41): 68–73.
Ребров А.П., Харитонова И.А. (2007) Изменение эндотелиальной дисфункции у больных остеоартрозом на фоне терапии терафлексом. Сибир. мед. журн., 7: 47–50.
Цвингер С.М., Говорин А.В. (2009) Маркеры эндотелиальной дисфункции при остеоартрозе. Дальневосточ. мед. журн., 3: 9–11.
Aspden R.M., Scheven B.A. (2010) Osteoarthritis as a systemic disorder including stromal cell differentiation and lipid metabolism. Lancet, 7(357): 357–361.
Bondeson J., Blom A.B., Wainwright S. et al. (2010) The role of synovial macrophages and macrophage-produced mediators in driving inflammatory and destructive responses in osteoarthritis. Arthritis Rheum., 62(3): 647–657.
Boos C.J., Lip Gregory Y.H. (2006) Is Hypertension an Inflammatory Process? Current Pharmaceutical Design, 12: 1623–1635.
Braunwald E. (2011) Creating controversy where none exists: the important role of C-reactive protein in the CARE, AFCAPS/TexCAPS, PROVE IT, REVERSAL, A to Z, JUPITER, HEART PROTECTION, and ASCOT trials. Eur Heart J., 10(1093): 310.
Buckland-Wright C. (2004) Subchondral bone changes in hand and knee osteoarthritis detected by radiography. Osteoarthritis cartilage, 12(Suppl. A): 10–19.
Clockaerts S., Bastiaansen-Jenniskens Y.M., Runhaar J. et al. (2010) The infrapatellar fat pad should be considered as an active osteoarthritic joint tissue: a narrative review. Osteoarthr Cartil.,18: 876–882.
Dore D., Quinn S. (2010) Subchondral bone and cartilage damage: A prospective study. Arthritis Rheum., 10: 11–13.
Eustise С. (2010) Osteoarthritis patients have significant cardiovascular risk too. Osteoarthritis, 10(127): 2561–2547.
Ferroni P., Basili S. (2006) Endothelial dysfunction and oxidative stress in arterial hypertension. Nutr. Metab. Cardiovasc. Dis., 3(16): 222–233.
Gislason G.H., Rasmussen J.N., Abildstrom S.Z. et al. (2009) Increased mortality and cardiovascular morbidity associated with use of nonsteroidal anti-inflammatory drugs in chronic heart failure. Arch. Intern. Med., 169: 141–149.
Goldring S.R. (2009) Role of bone in osteoarthritis pathogenesis Med. Clin. North Am., 93 (9): 25–35.
Goldring S.R., Goldring M.B. (2004) The role of cytokines in cartilage matrix degeneration in osteoarthritis. Clin. Orthop. Relat. Res., 427: 27–36.
Grynpas M.D. (2010) Subchondral bone in osteoarthritis. Calcified Tissue International, 1(49): 20–26.
Hofman A., Breteler M.M., van Duijn C.M. et al. (2010) The Rotterdam Study: objectives and design update. Eur. J. Epidemiol., 24: 553–572.
Masuko K., Murata M., Suematsu N. et al. (2009) A metabolic aspect of osteoarthritis: lipid as a possible contributor to the pathogenesis of cartilage degradation. Clin. Exp. Rheumatol., 27: 347–353.
Rosenberg L., Adams-Campbell L., Palmer J.R. (1995) The Black Women’s Health Study: a follow-up study for causes and preventions of illness. J. Am. Med. Womens Assoc, 2(50): 56–58.
Rubbo H., Freeman B.A. (2008) Nitric oxide regulation of superoxide and peroxinitrite-dependent reactions. Advances in Molecular and Cell Biology, 25: 135–155.
Tedgui A., Mallat Z. (2006) Cytokines in atherosclerosis: pathogenic and regulatory pathways. Phisiol Rev., 86: 15–81.
Trelle S., Reichenbach S., Wandel S. et al. (2011) Cardiovascular safety of non-steroidal anti-inflammatory drugs: network meta-analysis. BMJ, 342: 7086.
Zoler M.L. (2009) Cardiovascular disease, osteoarthritis linked in 30-years study. Health Рublications, 9(168): 357–362.
Yang Z., Ming X.-F. (2005) Recept advances in understanding endothelial dysfunction in atherosclerosis. Clin. Med. Res., 1(4): 53–65.

Адрес для переписки:
Коломиец Виктория Владимировна
83003, Донецк-3, просп. Ильича, 16
Донецкий национальный медицинский
университет им. Максима Горького,
кафедра внутренней медицины № 2

No Comments » Додати свій

Leave a comment

Name (required)

Mail (will not be published) (required)

Website

Введите цифры, изображенные на картинке *